«Самый лучший день — сегодня», - уверяет Тимур Мусин.
Быть может, потому, что ему повезло вырасти в атмосфере музыки и творчества: отец — преподаватель сольного пения, мама — преподаватель и концертмейстер. Обучался в двух музыкальных школах по классу фортепиано. Почему же в двух? «Из первой выгнали как злостного хулигана и двоечника», - шутит Тимур. Отправной точкой в певческой карьере стал Сибай, перевалочным пунктом - уфимский педколледж, а трамплином - кафедра хорового дирижирования в Институте искусств им. Загира Исмагилова. Дорога привела в филармонию, а именно в Академическую хоровую капеллу РБ им. Т. Сайфуллина. Тимур расскажет нам о родном городе, о семье и работе в филармонии.
- Вы с первых дней были окружены музыкой. Это, наверняка, очень необычное детство…
- …Да, я вырос в многодетной семье. Cтарший брат Аяз – профессиональный музыкант, народник и духовик: баян, труба, флейта; Нур - профессиональный скрипач, солист камерного и эстрадного оркестра. Младшая, Зифа, тоже играет на пианино, гитаре. Благодарен своим родителям, что отдали меня на музыку. Великим пианистом не стал, но на общем развитии это однозначно сказалось. Вся наша семья — профессионалы, и мы несколько раз давали совместные концерты в Уфимском училище искусств «Папа, мама, я – музыкальная семья!».
- Расскажите, пожалуйста, подробнее об отце.
- Аплодируя артистам, мало кто задумывается о том, сколько труда вложено в легкость и выразительность голоса. Мой отец, Мусин Джон Ахметович — певец, заслуженный работник культуры, всю жизнь ставит голоса, его первым ученикам уже 60-65 лет. Ровесник Победы, вырос в послевоенные годы, в школу ходил в лаптях за 6 км в другое село, работал с 13 лет, и сейчас у него за плечами сотни преуспевающих вокалистов и своя школа. К отцу издалека приезжают мечтающие петь. Сколько раз он «откапывал» настоящие самородки, определяя их дальнейшую судьбу. Тысячи часов стоя, отрабатывая чистый звук, отпевая сложные партии.
- Откуда такое необычное для России имя — Джон?
- Дед рассказывал, что на войне подружился с американским солдатом, когда тот его раненого вытащил из-под пуль. Они даже переписывались, но в мае 1945-го получил известие, что в последние дни войны Джон погиб. Тогда и решил: если родится сын, назовет в честь друга.
- Именно отец, насколько я знаю, определил ваш голос. В чем его особенности?
– Однажды на уроке сольного пения (примерно в 16-17 лет, мутация голоса только завершилась) он меня крепко обнял и торжественно объявил, что у меня лирический тенор! Конечно, уступает драматическому по силе звучания, ему поручаются произведения, в которых требуется мягкость, певучесть. В хоре пою партии первых теноров.
- Почему выбор пал на филармонию? Какой вы видите роль хоровой капеллы в культурной жизни Уфы?
- Пою в хоре при филармонии с августа 2006 года. Успел застать основателя хоровой капеллы Тагира Сайфуллина. Петь при таком мастере – дорогого стоит. Помню, Тагир Сергеевич рассказывал, что однажды давал концерт в пединституте в Орле три часа без перерыва. «Зал был полон… Нас очень тепло принимали. Многие номера бисировались. И вот завершили концерт, а нас не отпускают, аплодируют стоя. Тогда мы начали петь с конца: от последней песни концерта – к первой. Завершили тем произведением, которым начали. А зал так стоя и слушал, а в конце буквально взорвался аплодисментами!» - вспоминал он. Роль филармонии заключается в организации, развитии и пропаганде концертов классической музыки. Если подобные мероприятия кому-то кажутся занудными и малопривлекательными, то это ошибочное: музыку нужно уметь слушать, чтобы слышать. Пожалуй, приведу цитату Михаила Казиника: «Умение возделывать душу – это и есть единственный вид культуры, - способное изнутри, буквально на молекулярном уровне, заставить человека думать по-другому. Не о сиюминутных идеях, а о том, что является смыслом жизни». На счету нашего хорового коллектива многочисленные гастроли по регионам, ежегодно более 40 концертных программ, участие в фестивалях композиторского творчества.
- Академический хор — не единственный, в котором вы состояли…
- В 2008 году получил предложение петь в мужском архиерейском хоре при уфимском и стерлитамакском владыке Никоне. Проработал там около трех лет – это был насыщенный и богатый опыт. Храм для меня - прежде всего смирение и работа над собой. Читаю много православной литературы, в том числе о грехах. Вижу, что буквально каждый второй грех – мой! Чревоугодие, лень, уныние… Вера вдохновляет меняться к лучшему. Когда надо было принять решение, стать ли церковным певчим, я был некрещеным. Обратился за советом к отцу: придется принять христианство и жить по заповедям. Он ответил: «Это твой жизненный путь, и выбор ты должен сделать сам». Спустя некоторое время я понял, что решение креститься было одним из важнейших в моей жизни. Сначала служил в Свято-Сергиевском кафедральном соборе, затем на левом клиросе Рождества Богородицы. А сейчас – в Спасском храме. Иногда получается петь проникновенно, прозрачно и молитвенно, и долго ничего не хочется говорить. Это особая красота. Богослужение обращено к душе человека, а она знает что-то такое, что невозможно передать словами…
- Вы производите впечатление вполне светского человека…
- Так и есть. Помимо пения в храме и капелле у меня замечательная семья, двое детей. Супруга Наталья – тоже музыкант, преподаватель и концертмейстер. Наше хобби - клуб психологического кино «Инсайт» в кинотеатре «Родина». Мы открываем привычный мир киноленты в новом, психологически достоверном ракурсе, показывая героев и их действия с другой стороны.
- Что помогает сохранять осознанность?
- Отказ от алкоголя, курения, здоровый образ жизни, подъем до восхода солнца. Отец говорит: «Если не знаешь, что делать со своей жизнью, нужно встретить рассвет. Это будет так прекрасно, что думать ты сможешь только о том, что для тебя действительно важно». Однажды ходил по углям, лежал на стёклах, а на гвоздях стою почти каждое утро, что повышает работоспособность и закаляет волю.
- Вы — коренной уфимец. Что родной город значит для вас?
- Да, родился здесь в год, когда в небо был запущен олимпийский Мишка. Любимое место — склон над рекой Уфой, где Дудкинская переправа, там встречаем рассвет за чашкой чая. Там же, на ВДНХ, есть знаменитые уфимские катакомбы - заброшенные дудкинские штольни. В детстве мы часто туда ходили с фонарями, пугая летучих мышей. Это было небезопасно – гипсовые породы очень мягкие, возможен обвал. Так что экзотика экзотикой, а о технике безопасности забывать не стоит. Заброшенная башня рядом с Телецентром — тоже занятный объект, в первой половине XX века ее использовали как водонапорную, с 1957-го - как обсерваторию. Был установлен купол, который хотели сделать открывающимся, но надежды не оправдались. Зато теперь издалека она напоминает крышу собора. Это лишь малая часть. Искреннее внимание к городу открывает много интересного.
Наиля Галямова.
