Я тщательно брился и умывался перед работой, скучая по выходным и одновременно радуясь новому дню и предвкушению вкусного завтрака. И вдруг краем глаза увидел в корзине для белья свою рубаху. Я бы и не обратил на нее внимания. Подумаешь. Что я, рубах в бельевых корзинах никогда не видел? Но она была… разорвана.

Как-то этот факт не стыковался в моем мозгу с представлениями о правильном содержании правильных бельевых корзин, и я взял две половинки рубашки и отправился на выяснение обстоятельств.

Все семейство было в сборе на кухне, включая Настю, которая уже понемножечку научилась сидеть на особом стульчике у стола и переворачивать тарелку с кашкой.

И вот я навис над всем своим семейством со своей лохматой рубашкой и грозно так спросил:
- Кто?

Не успели мальчики ничего сказать в свое оправдание, как жена вымолвила:
- Это я.

Просто так вымолвила, спокойно. И я даже не смог после этого ее спокойного тона изумиться. Мальчики как-то уж очень быстро дожевали по бутерброду и убежали в школу, видимо, внутренними своими барометрами почувствовав вероятность изменения давления в семейных отношениях. Один Ваня все еще жевал и потихоньку приворовывал у Насти ее детскую кашку…

- Извини, - сказала жена. – Я погорячилась вчера. Ты на работе задерживался, дети подняли тарарам, и я очень хотела раскричаться, очень сердилась на тебя и на них. И мне очень хотелось что-то… сломать… И я порвала рубашку, потому что она была у меня в руках в этот момент. И еще две ложки погнула. Вот.

Последние слова она договаривала уже в моих объятиях, потому что вдруг заплакала, и я не смог стоять в стороне. Похлюпав еще немного носом, она снова принялась говорить. Говорила много, видно было, что ей необходимо сейчас вот так поплакать и пожаловаться. И я в который раз ругал себя за «слепоту». Ведь из рассказа моей многодетной жены выходило, что она уже давно чувствует вот это желание покричать, посердиться, что у нее на исходе терпение, и иногда она не может найти выхода, а по вечерам чувствует себя в полном тупике. А я вот заметил ее состояние, только когда мою рубашку «распополамили».

- Я, наверное, становлюсь плохой матерью, - сказала она. – Я заметила, что мальчики как будто тоже это чувствуют. Даня, когда я выхожу из себя, разговаривает со мной, как сиделка с больным человеком.

- Ты не плохая, - успокоил я. – Это называется «выгорание». Слышала про такое?

- Слышала… Леш, ты что, всерьез думаешь, что я выгораю?! - воскликнула она с ужасом в голосе. – Да я… Да нет же, мне на все хватит сил! Я ведь всю жизнь мечтала о пятерых, о шестерых детях, а у нас их только четверо! Ерунда все это, просто авитаминоз и недосып.

И она вдруг взбодрилась, повеселела. А я пошел на работу, понимая, что эта бодрость – обычное женское дело после того, как получилось выговориться, и тебя услышали. Плавали – знаем. Минуту назад было мокро и тоскливо, сейчас светит солнце, а вечером я рискую снова обнаружить «трагедь». С этим надо было срочно что-то делать.

Долго ждать бури не пришлось. Вечером я пришел пораньше и сразу почувствовал, что дома только что было жарко. Потому что дети сидели мышками в своей комнате, а жена сердито мешала ложкой суп в кастрюле и одновременно поила Настю из бутылочки.

- Зачем разулся? Не видишь разве, что мусор надо вынести и за хлебом сходить? – услышал я фразу, брошенную куда-то в булькающие глубины кастрюли. Но понял, что это очень сильно касается меня.

- Так ты не сказала, что надо, - ответил я.

- Так ты и не спросил. Вечно все нужно одной только мне. Я у вас и ложка, и поварешка, и посудомойка, и… и… Я так больше не могу.

И она убежала в спальню со слезами. Я молча вынес мусор и сходил в магазин.

- Леш, прости меня, - сказала жена, принимая у меня из рук пакет с продуктами. – Я не знаю, что на меня накатывает…

- Мама, ты просто устала быть все время хорошей, - вдруг сказал Даня тоном врача, изрекающего «пациент скорее жив, чем…».

- А ведь Данька прав, - подтвердил я, когда мы с женой остались одни в спальне и баюкали Настасью. – Человек не может все время быть хорошим и спокойным, тем более, когда долгое время приходится сохранять «хорошесть» через силу. Иногда так хочется повысить голос, покричать, поругаться, а ты терпишь, потому что ты – хорошая и привыкла быть хорошей. А ты послушай, как у нас за стенкой соседи иногда ругаются. И ведь ничего – нормальная семья, и дети нормальные выросли.

- Так что нам с тобой, график семейных скандалов составить? – хмыкнула жена. – Я вовсе не хочу так, как у соседей, понимаешь?

- Но для того чтобы быть хорошей мамой, тебе нужно иногда быть плохой. Немножечко, дозированно.
- А как?

Я стал думать. Думал всего пять минут. Моя жена давно хотела заняться бальными танцами, как две ее закадычные подруги. Но на занятия надо было ходить три раза в неделю, и она отодвинула свои желания, потому что боялась быть «плохой матерью». На самом же деле не так уж страшно детям побыть три часа в неделю без мамы при наличии стойкого папы и двух мудрых бабушек.

- Я с легким сердцем разрешаю тебе три раза в неделю быть «санкционированно плохой мамой», - сказал я жене, изложив свои мысли насчет танцев. – Более того, я на этом просто настаиваю.

Жена согласно покивала головой, вытерла слезы и уснула сном счастливого человека.