Остывал чайник, нетронутыми забыты конфеты с фруктами. Разговор интересный, возвращаемся то сравнительно в недавние годы, то десятилетия назад. С Леонорой Куватовой вспоминаем ее любимого мужа и звездного коллегу Шамиля Терегулова, чье 75-летие недавно отметила общественность, благодарная за его неоценимый вклад в хореографическое искусство не только родной республики, но ее – в первую очередь.
- Шамиль Ахмедович был наделен ярким талантом – и как великолепный танцовщик, и как выдающийся педагог, и как способный постановщик спектаклей, и как руководитель балетной труппы. Какая из этих составляющих все-таки главное его предназначение?
- Главное? Балет как таковой. А его талант – прежде всего бесконечный труд. Ему от Бога дан щедрый дар, но он никогда не уповал только на него, ничего не делая наполовину, трудился по 12 часов ежедневно. Это была творческая и одновременно - мужская технически тяжелая работа.
- Он ведь рано осознал свое призвание?
- Очень рано. Лет в 12 он попал в балетную студию и захотел ее посещать. Его отец, как и многие родители во все времена, считал, что занятие несерьезное, что мечтать надо о «нормальной» профессии, однако, в отличие от иных более послушных детей, которые сначала получали диплом медика, инженера или юриста, а потом уже шли на сцену, Шамиль даже из обычной школы перешел в вечернюю, чтобы в студии больше времени посвящать балетным дисциплинам. Уже тогда студийцев приглашали выступать в спектаклях театра. Это нравилось. Он стремился всерьез учиться профессии. Поехал в Московское хореографическое, но там нужна была прописка, и денег, что собрал в дорогу, в том числе на разгрузке вагонов, как раз хватило до Перми, где балетная школа тоже славилась. Там занимался у прекрасных педагогов ленинградской выучки.
- Леонора Сафыевна, мне рассказывала одна приятельница, знаток балета, что еще девочкой видела на сцене Шамиля Терегулова, вернувшегося после учебы в Уфу. Он выделялся особенной харизмой. Его Злого гения в «Лебедином озере» она запомнила на всю жизнь и лучше исполнителя не встречала даже среди самых известных артистов. Что-то было в нем, отличавшее от других?
- Как в каждом неординарном солисте, в нем проявлялась индивидуальность. Вроде бы те же движения, но с сугубо своей интонацией, с собственной окраской. Будь то Нурали в «Бахчисарайском фонтане», который всецело принадлежит хану - своему владыке, или тот же противостоящий добрым началам в «Лебедином» мистический персонаж с мощной коварной силой – в любой роли ярок, мужествен, ему было что сказать, чем наполнить образ. Каждому жесту его веришь. За 20 танцевальных лет он не очень жаловал партии принцев, хотя и в них был хорош, но характерные и отрицательные образы были его коньком. Ему повезло, что он видел мастерство мэтров национального балета, прежде всего Халяфа Сафиуллина, было у кого перенимать бесценный опыт.
- Вы начали свое служение в Башкирском театре оперы и балета одновременно?
- Да, в 1967 году, я после окончания в Ленинграде Вагановского, а Шамиль – Пермского училища. И нас приняли с доброжелательным вниманием блиставшие тогда звезды – тот же Халяф Сафиуллин, Зайтуна Насретдинова, Гузель Сулейманова и Фаузи Саттаров. Такое дорогого стоит, мы это не просто оценили, но восприняли в своей будущей деятельности. Как же иначе, если в первый же год в премьере «Люблю тебя, жизнь» на музыку Наримана Сабитова мы исполняли главные партии. Наше трио (вместе с нами участвовал друг Шамиля Юлай Ушанов) плавно перешло в спектакль «Страна Айгуль».
- Откройте тайну: вы с Шамилем сразу обратили друг на друга внимание?
- Сразу или постепенно, сейчас уж и не вспомню (смеется). Молодые, красивые, но главное, одной крови: мы так были преданы танцу, с таким удовольствием репетировали и выходили к зрителю, что это горение, эта отдача, видимо, делали нас интереснее, краше. У меня в кабинете в театре стоит фотография Шамиля в образе Арслан-бая – какой же он там красивый, обаятельный, гордый. Когда шла «Журавлиная песнь», мне кажется, что внимательный зритель замечал, как моя главная героиня любуется не столько своим положительным героем, сколько отнюдь не по сюжету «отрицательным» Арслан-баем…
С Шамилем вообще общаться интересно, он много знал, много читал, был тактичен, деликатен. Когда мы поженились, нам тут же помогли с жильем. Родился Булат – предоставили двухкомнатную квартиру. Когда иногда об этом рассказываю нашим молодым танцовщикам, они удивляются, что так опекали деятелей искусства, делавших начальные шаги. Вот и Шамиль, став руководителем, тоже очень заботился о своей самой молодой в стране труппе, о местах в общежитии, о прибавках к зарплате, о званиях, о продолжении учебы. Эти вопросы первыми стояли при его хождении к вышестоящему начальству, да и с ребятами всегда знал, о чем побеседовать, на что обратить внимание.
- Шамиль Ахмедович как-то говорил, что отец приучил его ходить зимой без шапки, обливаться холодной водой. Вы рассказывали, что вставал очень рано, чтобы подготовиться к утреннему уроку с артистами. Плюс огромные психологические нагрузки как у главного балетмейстера. Как это выдерживал?
- Может быть, и благодаря физической закалке, поскольку как творческая личность был очень раним. Те же утренние уроки-разминки мог в большей мере поделить со своими добросовестными и талантливыми помощницами, педагогами-репетиторами Людмилой Шапкиной и Галиной Сабировой, но он считал, что им и без того дел хватает: «Это я должен сам!»
И действительно, все 20 лет главным балетмейстером ни разу не повторился с содержанием каждого занятия. Придумывал необычные комбинации движений, не просто сложные, а профессионально необходимые для разогрева мышц, для правильного дыхания. При этом их так строил, так неожиданно располагал, что повторить подобную композицию становилось азартно-любопытно. Он, как в шахматах, разыгрывал внезапные ходы, и артисты шли на ежедневные разминки не как на скучное повторение, а как на интересный экзерсис с непременным сюрпризом. 30-40 человек перед Шамилем - разных, с разным настроением, а всех надо привести к общему знаменателю, подготовив и к репетиции, и к вечернему спектаклю.
Конечно, как педагог Шамиль непревзойденный. На престижных конкурсах, когда привозил своих уфимских звездочек, на его мастер-классы приходили приехавшие из других театров. Да и все известные солисты – из Большого, из «Мариинки» – появлявшиеся в Уфе на Нуреевских фестивалях, хвалили его уроки, просили разрешения побывать на них. Недаром после конкурса в Перми он получил титул «Лучший педагог среди балетных театральных руководителей России», «Рыцарь балета», а позже Шамиль ни на йоту не зацикливался на успехе, всегда продолжал учиться. В его становлении, особенно как художественного руководителя труппы, сыграло свою роль тесное общение с Юрием Григоровичем, их совместная работа над постановками в нашем театре.
- Следующий вопрос как раз касается репертуара. Что хотелось поставить в театре в первую очередь?
- Конечно, классику. И тут мы с ним были едины, мечтая, чтобы в афише появились лучшие в истории искусства драмбалеты и желательно, чтобы удалось перенести на нашу сцену самые известные в стране постановки. Шамиль последовательно это осуществлял, будучи уверен, что такие наполненные смыслом партии держат артиста в прекрасной форме. Все спектакли Григоровича, и при Шамиле поставленные, и при мне, когда продолжила руководство труппой, идут в театре, собирают кассу и составляют нашу гордость: «Лебединое озеро», «Щелкунчик», «Корсар», «Спартак», «Легенда о любви». Владимир Васильев поставил «Анюту». Да и все постановки самого Шамиля - в репертуаре, на них, как и на спектакли прославленных мэтров, артисты в очередь выстраиваются, чтобы не лишь бы танцевать, а создавать в танце образы. Это и «Спящая красавица», и «Баядерка», поставленные им на основе хореографии Петипа, и его собственные оригинальные работы – «Ромео и Джульетта», «Бахчисарайский фонтан». Сколько он над ними размышлял, пробовал версий, сколько ночей не спал, творя и сомневаясь! Одна только музыка Прокофьева чего стоит по своей непростой, мягко сказано, структуре. Ожидание реакции зала, откликов критики, отзывов коллег – это натянутые нервы, особенно при его ранимой натуре. Сколько сил и здоровья он отдавал работе, не передать…
- Когда вспоминаю Шамиля Ахмедовича, всегда мысленно представляю поставленные им коллективные мужские танцы – их мощь, размах, воинственность.
- На мужской танец его влияние огромно: стал именно мужественным, даже могучим. И его ученики так в этом похожи на него самого. Например, Руслан Мухаметов, он же по темпераменту прямо как слепок с наставника. Вообще, целая группа ребят, которых Шамиль вел, еще будучи преподавателем в нашем хореографическом колледже, выросли в мастеров самого высокого класса, завоевав предварительно немало медалей серебряных и золотых на строгих конкурсах и получив приглашения в самые известные балетные коллективы Москвы, Питера, состоялись в Уфе. Назову хотя бы нескольких: Роман Рыкин, Андрей Меркурьев, Николай Годунов, Денис Зайнтдинов, Айдар Шайдуллин, Станислав Бухараев, Дмитрий Марасанов.
- Сохранились ли традиции, что жили в балетной труппе при Терегулове?
- Конечно, все. Ведь что такое традиция? Продолжение и развитие. То, что молодежь продвигали наши звездные корифеи, разве не было традицией? Шамиль ее поддержал, рост выпускников колледжа ставил во главу угла, не боялся поручать большие партии и готовил их поэтапно. Теперь точно также пестуем выпускников из колледжа им. Нуреева, доводим эту преемственность до совершенства. И классический балет ценим и бережем, как при Шамиле. Все, что им было задумано, стараемся претворить в реальность. Он жив, он творит и мечтает вместе с нами.
Беседу записала Алла Докучаева.
