О том, как Уфа переживала революционное лихолетье 105-летней давности, мы поговорили с заведующим кафедрой истории России, историографии и источниковедения БашГУ Рамилем Рахимовым.
- Рамиль Насибуллович, расскажите, какие существуют актуальные исследования по Уфе революционного периода?
- Начнем с того, что эта эпоха уфимской истории достаточно сложная и интересная, но не до конца изученная.
В девяностые годы сформировалась новая историография этих событий, но она была создана в основном специалистами, рассматривающими национальные движения. Они провели важную работу, но при этом допускали ряд перекосов, разделяя исторических личностей на «любимых» и «нелюбимых».
К сожалению, сейчас сложно сказать, что у нас есть исследователи, которые всецело посвящают себя изучению 1917 года и революции. Эта тема пока что находится в тени прежних историографий и поэтому порождает немало мифов, с которыми нужно разбираться. Что мы имеем на сегодняшний день? Во-первых, много документов ввели в научный оборот впервые, также некоторые материалы требуют осмысления и опубликования.
Интерес к этой теме есть. Ее начинал разрабатывать наш историк Андрей Егоров, но затем уехал в Москву, где переключился на написание сценариев для исторических фильмов. Несколько неплохих публикаций есть у Михаила Роднова. Также я бы отметил работы еще одного уфимского специалиста Александра Верещагина.
- Как жила Уфа в 1917 году?
- Февральскую революцию никто не ждал, она пришла в Уфу по телеграфу, как и в другие города и регионы страны, за исключением, пожалуй, Петрограда и Москвы.
Но тем не менее новая власть быстро сформировала свои структуры, которые были призваны держать ситуацию под контролем. Хотелось бы сразу отметить, что они (в частности, уполномоченные Временного правительства) вместе с земскими структурами и городскими властями сыграли положительную роль в том хаосе, который постепенно зарождался. Они хлопотали за бесперебойную работу систем коммуникаций (дорог, телеграфа и т.д.), а также о снабжении городов продовольствием и предметами первой необходимости. Часто говорят, что при Временном правительстве «коммуналка» разваливалась, но у нас власти тщательно следили за ней. Помогали даже представители старой администрации – в частности, бывший губернатор Петр Башилов.
Во-вторых, местные социал-демократы (многие из них были отправлены сюда в ссылку) еще не настолько политизировались, чтобы окончательно разделиться на большевиков и меньшевиков, они поначалу выступали единым блоком.
Разумеется, был создан Уфимский Совет рабочих и солдатских депутатов, и в конечном итоге началось двоевластие, как и по всей стране. Интересный момент заключается в том, что само Временное правительство, создав народную милицию вместо полиции и попытавшись следить за соблюдением общественного порядка (это было особенно важно для Уфы, поскольку здесь было расквартировано большое количество запасных войск), не пыталось понизить градус политизации в органах. Оно было сконцентрировано на хозяйственных вопросах. Этим они допустили большую ошибку. В итоге постепенно на службу в милицию поступали большевики, и к осени они составили в ней подавляющее большинство.
Точно такая же работа шла и в солдатских комитетах, поскольку солдаты были решающей силой, которая могла бы перевернуть ход событий. Едва справились с большим осенним погромом в Уфе, в ходе которого солдаты разрушали лавки. Разогнать разбушевавшуюся массу удалось с помощью небольшого взвода, который еще остался верным правительству. Пушечный залп испугал толпу, в которой оказались также рабочие и донские казаки. Власти выявили зачинщиков, но поймать не смогли – вскоре, отсидевшись, те вернулись обратно. В Уфе сложилась полубандитская обстановка.
- Какие проблемы беспокоили граждан в первую очередь?
- Чрезвычайно важным оставался земельный вопрос, который планировалось решить на Учредительном собрании. Однако уже летом 1917 года начинаются незаконные захваты земель у башкир русскими крестьянами, пошла волна столкновений на этой почве.
Кроме того, Временное правительство, чтобы поднять дух войск и расположить их к себе, принимает решение о создании в армии национальных соединений. Так, в частности, началась «украинизация» и «белоруссизация», шла и «мусульманизация» - свои части создавали и татары с башкирами, так как в армии их было довольно много. В Москве прошел мусульманский военный съезд, и после этого началось обсуждение идеи автономии в составе Новой России. Следует отметить, что ни один народ (за исключением, пожалуй, финнов, поляков и впоследствии украинцев) не желал отделения от страны.
- Вот и истоки сепаратизма…
- В Уфимской губернии чувствовался подъем национальных движений, причем не только башкирского и татарского, свои съезды проводили марийцы, мордва и даже украинцы. Все опирались на военную силу из запасных полков. Они представлялись настоящей проблемой, потому что не желали идти на фронт, чувствуя приближение земельного передела. К тому же они снабжались по фронтовым нормам: потребляли 400 грамм мяса в день, обеспечивались хлебом и горячей пищей. При этом у них почти не было учебных занятий и строевой подготовки (из-за знаменитого Приказа № 1, выпущенного в марте). В итоге солдаты просто слонялись без дела с оружием, попутно слушая различных пропагандистов. Временное правительство не досматривало за частями, полностью полагаясь на военное министерство, а в это время большевики уже эффективно вели свою работу. Осенью, во время Революции, меньшевики обвинили их в стремлении к вооруженному захвату власти и в знак протеста покинули съезд рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Тогда большевики объединились с частью левых эсеров.
В конце года национальные движения проводили свои съезды, одновременно с этим шли выборы в Учредительное собрание, на заседания которого даже ездил официальный представитель от башкир – Шариф Манатов.
- К каким лагерям примыкали башкиры? Зависел ли их выбор от социального положения?
- Существовало три взгляда на будущее региона. Одни силы поддерживали восстановление монархии (Курбангалеевы), другие склонялись к эсеровским идеям (Манатов, Валидов), третьи же (их было совсем немного, можно выделить Багаутдина Нуриманова) являлись сторонниками левого эксперимента.
Надо понимать, что если в Центральной России шло ожесточенное противостояние богатых и бедных, то у нас такого разделения не существовало, поскольку земли хватало на всех. Местный протест носил не социальный, а национальный характер.
Ленин, выпустив Декрет о земле, не учел, что башкиры обладали вотчинным правом. На основании этого они сдавали свои наделы в аренду и жили вполне неплохо. А большевистские действия в корне изменили положение вещей. Земля перешла к тем, кто ее обрабатывал – то есть к арендаторам. В итоге башкиры в одночасье стали безземельными. Логично, что потом они начали искать пути сотрудничества с различными антисоветскими силами.
- Приходилось слышать мнение, что большевики со своей революцией оборвали то развитие, что наметилось в 1905-1917 годах и, как ни странно, пошли против идей самого Маркса.
- Считаю, что эта теория во многом верна. Те события, которые происходили в 17-м, не были марксистскими по духу. Все началось с большой дискуссии между Лениным и первым русским марксистом Григорием Плехановым. Ленин мыслил ортодоксально. Главным для него было захватить власть. Он был экспериментатором, который не стеснялся использовать наработки из программ других партий. Маркс писал, что мировая революция должна произойти сразу в нескольких государствах. Это уже Ленин придумал, что революцию можно совершить в отдельно взятой стране, а она по принципу домино вызовет перевороты в других. Но ведь не получилось!
Еще Маркс утверждал, что для революции должен сложиться ряд условий. В частности, когда в обществе появится пролетарское большинство. А в России начала двадцатого века 90% населения было крестьянским. Люди только начинали обучаться грамоте, а потому плохо разбирались в программах политических течений и не знали, за что выступают те или иные деятели. Они просто шли за теми, кто мог решить их наболевшие проблемы здесь и сейчас.
И Плеханов предупреждал, что мелкобуржуазная сущность крестьянства возьмет свое, что скоро она проникнет во власть, поскольку у большевиков попросту не хватит сторонников, чтобы закрыть все позиции в ней. Ленин же идеалистически считал, что крестьян можно научить, подогнать культурную революцию к политической. Уже перед смертью в беседах с меньшевиком Николаем Сухановым он признал, что был не прав.
- Сейчас, просматривая комментарии под публикациями фильмов о революции и Гражданской войне в интернете, нередко можно увидеть жаркие баталии между современными сторонниками «белых» и «красных». Как разрешить эти споры?
- На самом деле, нужно понимать, что ни белые, ни красные не были однозначно правы.
Во-первых, такие споры происходят от незнания. Во-вторых, от политизации заведомо проигрышной темы. Потому что невозможно вернуть и переиграть те времена. Самое главное – ученым и обществу нужно «проговорить» эту эпоху, а обывателям - перестать апеллировать к ней. Мы же не напоминаем без конца французам о том, как мы выиграли в Отечественной войне 1812 года!
Нужно сделать выводы и перестать делить общество на противоборствующие лагери, научиться вести диалог. Вот, например, есть у нас монархисты. С ними тоже надо уметь разговаривать, не высмеивая их взгляды. Через какое-то время мы обязательно к этому придем.
Антон СУХАРЕВ.
toscha.sukharev@yandex.ru
