Лет 16 или 17 тому назад встретившись по заданию редакции с Рашитом Газизовичем Бадыковым, выдающимся хирургом, тогда заведовавшим в Республиканском онкодиспансере торакальным отделением, об уникальных операциях и профессионализме коллектива в котором ходили легенды, я приобрела с тех пор доброго и сердечного знакомого, мудрого советчика, интересного собеседника. Правда, видеться удается не слишком часто. Особенно в те годы, когда занятость его на работе зашкаливала, достаточно напомнить, что операции длились по пять-семь часов. Вообще цифры его трудовой эпопеи даже не укладываются в арифметическую задачу. 20 июля сего года человеку минуло 90 лет. До 2013 года трудовая книжка находилась в онкодиспансере, затем еще пару лет – на кафедре в Башмедуниверситете. Если добавить первые три врачебных года в Кандрах после окончания института, то общий стаж получится 60 лет. Но! Куда девать суровые, полные забот колхозные будни? Когда 9-летний мальчуган, старший сын среди еще троих мал-мала меньше, стал после ухода отца на фронт Великой Отечественной войны не только опорой матери, но и всего хозяйства.
Наравне со взрослыми пахал, боронил, пас скот, косил сено. Председательша не боялась поручить ему самую мужскую «рукастую» починку, зная его ловкость, подвижность, быструю реакцию, доверяя крепким пальцам. Тем более что сильные его руки были еще и удивительно чуткими, когда паренек научился играть на гармони, которую подарил отец, а позже и на баяне. Рашит Газизович и теперь может сыграть, спеть. Пальцы хирурга тонко чувствуют и клавиши инструмента, и руль автомашины, и теплую ладонь жены, с которой 66-й год вместе.
Такова вроде бы преамбула к тем вопросам, что задавала на нашей недавней встрече, случившейся после «паспортного» 90-летия. Потому что юбилей значимого для республики и для онкомедицины высококлассного специалиста, видного общественного деятеля, почетного гражданина Уфы, коллеги из разных городов и весей, а также властные структуры широко и торжественно отметили еще в апреле.
- Рашит Газизович, подсчитывали вы когда-нибудь, сколько операций провели за 46 лет работы заведующим или вообще за почти 58-летний стаж врачебной практики?
- Нет, не считал. Если навскидку – и сложных, и более «обычных» в начале пути, то до пятнадцати тысяч может набраться.
- Помню, как порадовалась за вас, когда в конце января 2010 года прочитала в «Вечерке», что от Ассоциации хирургов РБ получили одну из самых престижных ее наград – символический «Золотой скальпель». Его вручили за сложнейшую онкологическую операцию, которую вы провели вместе с двумя молодыми коллегами. Что это было?
- На медицинском языке – реконструктивно-пластическая операция на пищеводе, связанная с очень большими сложностями. За 5 лет до этого пациентке поставили страшный диагноз – рак в верхнем отделе желудка, переходящий на пищевод, и сделали трудную для онкологов операцию, которая дала неплохой результат. Однако болезнь, чуть-чуть отступив, вернулась вновь. А повторное хирургическое вмешательство всегда очень рискованно, очень непросто, мало кто за такое берется. С Владимиром Лободой и Русланом Бадыковым, моим сыном, мы провели у операционного стола 12 часов, но справились. На сегодняшний день о состоянии пациентки не знаю, но пару лет назад она была жива. А что такое человеку обреченному продлить жизнь на несколько лет, наверное, никому объяснять не надо.
- Ваши пациенты, как правило, поступали в торакальное отделение почти на грани жизни и смерти. И вы, и коллеги-единомышленники делали все возможное, чтобы не только продлить их земное существование, но и защитить его от страданий. Понятно, что для врача это нелегко и профессионально, и нервно-затратно. Почему выбрали именно это направление в медицине – есть причина или так сложились обстоятельства?
- Пожалуй, и то, и другое. Я учился на втором курсе, когда из дома сообщили, чтобы срочно приезжал – отцу очень плохо. Из Уфы добраться до нашей деревни, потом погрузить папу полуживого в телегу и везти в ближайшую больницу за много километров, а тут еще ударил проливной дождь, даже накрыть толком нечем, - что я пережил, что передумал и перечувствовал, не передать. Отец мой Газиз Габдрафикович – инвалид войны, с ампутированной ногой, в больнице, куда его довез, дотащил, сразу и скончался. Тем же ходом повез его домой хоронить. У меня слезы, а мама, телегу увидев, обрадовалась – обратно отправили, в больницу не надо, значит… Папе было всего 46. Мама Ямлеха Сахибгареевна, молодая, 40 лет, осталась вдовой с четырьмя детьми, а я, юный студент – за мужика в семье. Вагоны разгружал, зато домой 6 килограммов муки привез. В общем, что у отца рядом медпомощи не оказалось, что не смогли его спасти, тяжелым камнем на сердце осталось. И каждому, кто так же тяжело болел, хотелось помочь, жизнь продлить, словно прощение просить у отца…
- А что касается обстоятельств?
- В какой-то степени они тоже этим печальным эпизодом как бы обусловлены. Несколькими годами позже, когда дипломированным врачом получил распределение в Кандры и года два уже там отработал, был определен на 5-месячное повышение квалификации в Казань. Там было у кого поучиться: я буквально бегал с этажа на этаж, чтобы попасть на операции известных хирургов-онкологов-профессоров Михаила Сигала и Юрия Ратнера. Более того, попросил, чтобы меня оставили еще на месяц. Я прямо-таки впитывал методы ведения типовых операций, всматривался в детали. При этом меня беспокоило, как жена с дочуркой, которой год и два месяца, управляется с бытовыми «удобствами» нашего жилища в Кандрах. Однако ей не сообщил, что буду стажироваться дольше. Зато какое было счастье, когда Диляра с малышкой доехали до Казани, и мы обратно возвращались на пароходе. Учеба даром не пропала: меня пригласили поступать в двухгодичную клиническую ординатуру при кафедре общей онкологии Башмединститута. Занимался со студентами, проводил операции в больницах республики. Я уже многому научился, руки слушались, голова работала. А учиться новому, прогрессивному, доселе неизведанному продолжал, независимо от собственного накопленного опыта. Ценнейшие уроки получил в Москве, в мединституте им. Герцена у своего руководителя по кандидатской диссертации Юрия Грисмана, который, кроме познаний в хирургии, передавал не менее важную науку врачебной порядочности и душевной щедрости. Многое понял, слушая в Ленинграде лекции академика Александра Ракова. Даже попав однажды пациентом в столичный научно-онкологический центр, надевал белый халат и спешил в операционную.
- Вы там познакомились с директором центра академиком Михаилом Давыдовым, который о вас отозвался как о непревзойденном хирурге, которому подвластна самая сложная операция?
- Да, Михаил Иванович ко мне очень уважительно относился. Был, кстати, оппонентом на защите моей докторской диссертации в 2000-ом году. Сейчас он уже по возрасту, к сожалению, там не руководит. Но мы друг друга не забываем.
- Вернемся в Чишминский район, в родительский дом. Почему вас повлекло именно в медицинский институт?
- Мне в школе очень нравились химия, биология, анатомия. Родители это увлечение одобряли, мама хотела, чтобы в семье был врач. Она всегда была для меня авторитетом. Живая, оптимистичная, прожила 87 лет, гены у меня, видимо, от нее, а сестры и братья скончались… И еще мои устремления очень поддерживал директор школы Исхаков Хадый Мусинович. Инвалид войны, без ноги, он полежал по госпиталям и понимал, сколь многое зависит от медиков. Так что я как бы основал и свою семейную врачебную династию. Жена имеет фельдшерское образование, работала старшей медсестрой, очень ответственная. Дочь Гузель увлеклась было музыкой, но не имела искрометного таланта, который ведет только в музыканты, и послушалась моего совета поступить в медицинский. И еще раз ко мне прислушалась, выбирая специализацией передовую тогда (да и сейчас) эндоскопию. А сын об ином и не мыслил – только в онкологию, и сейчас один из ведущих хирургов.
- Вы обратили внимание дочери на перспективное направление в медицине. Насколько знаю, возглавляемое вами отделение торакальной хирургии всегда было по оснащению на самых современных позициях.
- Особенно с открытием хирургического корпуса, где самая современная аппаратура, новейшая компьютерная техника, просторные операционные, расширились диагностические возможности. Но самое основное – мы осваивали все новейшие способы проведения операций. И это было с самых первых моих шагов. Еще в 1968 году мне присвоили высшую категорию хирурга-онколога, я тогда сделал пластическую операцию на бронхах. Этот щадящий метод получил широкое признание. Следующее новшество – использование отечественных сшивающих аппаратов при операциях на желудочно-кишечном тракте. Вообще всегда старался быть универсалом, уметь многое, чтобы помогать людям.
- Рашит Газизович, напоследок скажите, какую из своих тысяч операций считаете самой для себя важной?
- Гордиться можно всеми, где была спасена или продлилась человеческая жизнь. Например, получил спасибо через 34 года после сделанной операции еще в подростковом возрасте по удалению большой опухоли в грудной полости. Или когда пришла поздравительная открытка из Мечетлинского района от заслуженного учителя, которого оперировал 25 лет тому назад. А самая-самая для меня операция случилась очень давно, в 1958 году, еще в Кандринской участковой больнице. Ночью акушерка прислала за мной: ведущий хирург в отъезде, а у женщины тяжелейшие роды, требуется кесарево сечение. Я только начал работать после института и такая сложная операция, впервые в моей практике. Но все прошло удачно, и на свет появилась двойня – мальчик и девочка. Это же событие для хирурга, почти как для счастливой мамаши! Даруется жизнь!
Беседовала Алла Докучаева
