Есть такие моменты в нашей жизни, которые всегда всплывают в памяти с такой ясностью, будто случилось это недавно, хотя прошло лет десять, двадцать, … пятьдесят.
Май 68-го. Я ученик пока еще 4-го класса, торопясь, намочил волосы, чтобы не торчали, и побежал в школьный двор, где под тополями, от которых уже шел запах свежих клейких листочков, собрался весь наш класс. На улице Октябрьской революции, там, где нынче стоит корпус исторического факультета БГПУ, в тот майский день фотограф с «гармошкой» аппарата «Москва» рассадил и выстроил нас вокруг нашей самой первой учительницы Анастасии Григорьевны Решетовой. Позже на снимке мой отец подписал только дату, но я и сегодня могу назвать всех без исключения одноклассников полувековой давности по имени и фамилии…
А теперь о том, что было до этого. Именно в 68-м наши одноклассницы впервые поздравили нас с Днем Советской армии. Удивительно, но искреннее это их желание как-то очень лихо влилось в политический тренд тех дней. Совсем недавно в январской газете полувековой давности в материале Сабира Зиганшина (будущего министра образования БАССР, а тогда инструктора горкома партии) я прочитал такое: «В городе состоятся спартакиады, военизированные игры школьников «Зарница», возложение венков на братских могилах, к памятнику А. Матросову».
Вообще-то «Зарница» была придумана в 67-м, а через год в нее были вовлечены уже почти все школьники страны. В том числе и мы. Отец сделал мне той зимой некое подобие АК-47, мать сшила какие-то погончики. Кто сооружал снежные крепости на горке возле лестницы у парка Салавата (тогда он еще не был переименован в честь Н.К. Крупской), я не знаю, но «воевать» нас привели именно туда. И еще одна загадка досталась от того времени: почему-то наша Анастасия Григорьевна записала меня в военкоры, т.е. летописцы школьных военных баталий. Что ж, постараюсь оправдать высокое доверие.
Вы будете смеяться, но как прошла та битва, мне не ведомо. Дело в том, что уже на десятой или пятнадцатой её секунде наш физрук Дмитрий Иванович Калашников ткнул в меня пальцем и сказал коротко: «Убит!» «Что ж, убит так убит, – с обидой подумал я тогда. – Но ведь что-то написать может только живой военкор. Вот и не буду писать!» С этим твердым решением я тотчас отправился гулять под соснами в парке.
Итак, писать в газету (стенную, конечно) я тогда не соблаговолил. И никто, даже наша чудесная учительница не смогла убедить меня изменить решение. Тем не менее к прессе тогда я уже приобщился. Выписывала наша семья много – три газеты и три или четыре журнала. Многие картинки из них я помню, но что касается газет, то не обращал я внимания на заметки, содержание которых сможет меня интересовать лет через тридцать. Недавно вернулся к газете «Советская Башкирия», чтобы освежить свои воспоминания, а также избавиться от неточностей в них. В результате узнал много нового, точнее, очень хорошо забытого старого...
28 апреля как-то скромно прошло сообщение об открытии памятника Серго Орджоникидзе.
Немного отвлекусь. На территории бывшего Советского Союза памятников Серго Орджоникидзе – бетонных и бронзовых – было установлено очень много – десятки! Какие-то из них разрушились, другие были уничтожены, хотя еще лет 20-25 назад, вполне возможно, эти самые «сносители» с пеной у рта яро поносили за подобные дела большевиков.
Живут скульптуры своей «памятниковой» жизнью, в массе своей позабытые и несправедливо обиженные. Но есть и исключения. В Казани, например, нашлись «исследователи», которые не признали товарища Серго и назвали его… Сталиным. Придумали что-то про вложенный бинокль, подписи и проч. И не беда, что скульптура эта типовая и растиражирована – точно такие стоят (хоть и ободранные и полуразрушившиеся) до сих пор в нескольких городах России. Существует отличный снимок, сделанный на территории Московского авиационного института в далеком 1950-м году, на котором Орджоникидзе с биноклем «украшает» досуг студентов. К нему мы тоже вернемся, а пока поговорим о тех, кто скульптуры ваяет – о скульпторах.
Интернет, великий и ужасный, и днем и ночью едва ли не с радостью сообщит нам, что памятник Георгию Константиновичу Орджоникидзе в Уфе открыт в 1955 году, скульптором его якобы выступил М.Е. Тоидзе. Собственно, первоначально год постройки меня и насторожил, ведь сам дворец был сдан в 56-м. Более того, практически на всех снимках 60-х годов памятника нет, будто на время демонстраций его убирали. И никого не грыз червь сомнения, ведь абсолютно во всех интернет-источниках повторяется эта несуразная дата.
Лишь Амир Гусманович Валитов сказал твердо, что он писал об открытии этого памятника в 67-м или чуть позже. А еще добавил, что сообщение его вышло на первой странице! И вот в газете от 28 апреля 1968 года читаю: «Когда упало полотно, укутывающее памятник, все увидели, словно живого, товарища Серго…». Конец же всем страданиям и разочарованиям? Как бы не так! Ведь имени-то скульптора А. Валитов и не называет.
Начнем с Тоидзе. Мало того, что скульптора или художника М.Е. Тоидзе ни наш «великий и ужасный», ни справочники не знают. Может, правы админы ДубльГИС, написавшие «Г.М. Тоидзе»? Т.е. Георгий Моисеевич. А что, известный скульптор, к тому же брат Ираклия Тоидзе – автора самого известного плаката Великой Отечественной «Родина-мать зовет»? Но после названного харьковскими краеведами имени – С. Тоидзе, ни имени, озвученного краеведами местными, уже как-то не верится. Все-таки попробуем остановиться на Г.М. Тоидзе (1914-2000). И вот здесь наш «провинившийся» Интернет себя реабилитирует полностью: в течение пяти минут нахожу координаты и задаю вопрос театральному художнику-декоратору – внучке Георгия Моисеевича Нане Вадимовне Абдрашитовой. Ответ обескураживает: «Я почти уверена, что это лепил не дедушка, не его пропорции и лепка. Хотя и у него точно был Орджоникидзе». С мнением профессионала не поспоришь. (Кстати, когда я задал нашему известному скульптору Владимиру Лобанову аналогичный вопрос о Кибальникове – речь шла о памятнике В.В. Маяковскому, ответ был, увы, похожим).

(Окончание следует)


Анатолий ЧЕЧУХА.