Как же мы недосмотрели? До сих пор понять не могу. В квартире было три пары взрослых глаз и еще две – не очень взрослых, но вполне сознательных. И все равно вышел сюжет для хроник «Чрезвычайного происшествия».

Но обо всем по порядку.

У моей жены случился день рождения. Событие чрезвычайной важности и трогательности, особенно в этом году, потому что на этот раз мы с мальчишками решили не ограничиваться банальными букетами и коробками конфет, а попросили нашу маму загадать заветное желание. Супруга у меня не капризная, поэтому я мог насчет сбыточности-несбыточности ее хотений не переживать. И вот она попросила у нас швейную машинку. Не простую, а старую. Такую, которая сделана на века. Добрую старую машинку с ручным приводом, чтобы шить платьица для Насти и шторы на все наши окна.

Я, если честно, желания не понял. Платья дочке я и в магазине могу купить, а шторы у нас и так есть, и зачем их менять по три раза в году – я этого никогда не пойму. Главная задача штор – закрывать окна, и наши старые занавески вполне с этой миссией справляются.

Ну да ладно. Захотела жена машинку – значит, надо найти. Стал просматривать объявления в газетах, неделю листал, а сам думал о том, что проще поехать в магазин швейных машин и купить какой-нибудь современный агрегат. Все равно жена обрадуется – у нее же ее нет, а так будет. Но тут мама моя нашла у подружки машинку «Подольск», и ее нам даром отдали, лишь бы только не выбрасывать. Я подарок отмыл, мама иглы поменяла и шпульки какие-то, и раритет в срок прибыл в объятия именинницы. В прямом смысле – в объятия. Потому что жена маму мою сначала обнимала минут пятнадцать, а потом машинку – минут сорок. А мальчики стояли в дверях комнаты и удивлялись, почему это их мама так радуется старому черному «непойми-чему».

Потом жена на наших глазах сострочила Насте пару распашонок, мы все ахнули, восхитились и пошли пить чай с тортом, который Даня и Сеня сами приготовили. А Ваня съел все розочки с торта и пошел в комнату в машинки играть.

И вдруг мы слышим: ЩЕЛК и крик. Такой крик невероятный, дикий, с подвыванием. По-моему, всем сразу стало ясно, что это Ваня себе палец прошил. Я понял это, потому что сам тоже себе в детстве ноготь прошивал на бабушкиной машинке. И жена моя через этот опыт прошла, и мама моя тоже. Поэтому когда мы в комнату вбежали, никто не удивился, и не было никакой суеты. Жена к шкафу бросилась за нашатырем, потому что Ваня от шока побледнел, а я выбежал в подъезд, спустился на два этажа и стал стучать изо всех сил в квартиру, где у нас бывший спасатель МЧС живет. Бывших спасателей не бывает, поэтому Коля из 157-й пользуется у жильцов подъезда особой популярностью. К счастью, он оказался дома и через пару минут уже осматривал Ванин палец. Сначала покрутил что-то в машинке и открепил иглу. Ваня застыл на маминых руках с багрово-синим пальчиком, пронзенным иголкой, как маленьким кинжалом. А потом мы вместе с Колей и Ваней поехали на Колиной машине в травмпункт, потому что доставать иголку из пальца самостоятельно он не решился.

В травмпункте Ванин палец обезболили, освободили от «кинжала» и сделали укол от столбняка. А дома Ваню как героя встретили, и он, измученный слишком бурными эмоциями, уснул прямо у Коли на руках.

- И зачем я только эту машинку захотела? – горестно вздохнула жена.

- Как зачем? – удивился вопросу Даня. – Чтобы Ваня себе руку прошил. Кто-то же должен продолжать семейные традиции!