А ты подписался на нашу газету?
 

Обычная фамилия – Чуевы

Автор: cmanager от 25-06-2020, 08:43

Обычная фамилия – ЧуевыНе питаю симпатии к слову «патриотизм» - какое-то официальное, заимствованное из чужого языка, куда теплее и более близко русскому языку определение «любовь к Родине». Да собственно не в звучании дело, а в том, что от частого употребления превратили это понятие в штамп, включенный в обязательные программы планового воспитания этого качества. Прививать его вступающим в жизнь, конечно, надо, но только разумно, без пафосных передержек, а самим укладом нашего существования – в семье, в подъезде, в школе, в транспорте.
Я вспоминаю двор своего детства, где в коммунальных коридорах четырех одно– и двухэтажных домов проживали 28 семей, это примерно 85-87 человек, не считая военных лет, когда почти все мужское население было на фронте, правда, тогда подселились эвакуированные. В каждой квартире кто-то был на войне, исключая трех одиноких старушек, да и у них близкие знакомые воевали. Поэтому ситуация длительной разлуки с дорогими людьми была у всех одинаковая, разве что выделю семью Чуевых, у которых добровольно ушли в действующую армию четверо. И всякий раз это происходило очень просто, естественно и в то же время именно через этот самый «патриотизм».
***
Старший Николай оканчивал политехнический институт, в конце июля должен был защищать диплом. Повестка пришла бы, но он даже слышать не хотел, чтобы сначала получить свидетельство об окончании вуза, а потом идти в военкомат. Помчался туда на второй день, и через неделю его вторым из нашего двора провожали на долгие дни и ночи, когда мама его, тетя Груша – Агриппина Ивановна, вымочила слезами не одну подушку: от Коли в течение более полугода не приходило ни единой весточки.
А за ним следом подался в добровольцы отец, высокий, несколько суровый на вид. Он был классный токарь, которого не хотели отпускать с завода, ставшего номерным.
Незадолго до войны в нашем просторном дворе посредине взрослые разбили садик с клумбой, ягодными кустами, несколькими деревцами и широким деревянным столом со скамьями вокруг. Там обычно и проходила, особенно летом, жизнь обитателей наших тесных, с холодными кухнями и узкими коридорами старых домов. Даже пара хлипких туалетов стояла во дворе – не у всех они были под крышей. И наша домком Анна Ивановна Альяс, строгая пожилая особа с испитым оспой лицом, освещаемым неожиданно доброй улыбкой, неукоснительно следила за дежурствами в садике и во дворе. Я сама слышала, как ей пожаловалась Агриппина Ивановна: «Что он себе думает? Ведь не молоденький, и ноги больные, на заводе бронь дают. Нет, говорит: мне Николай – пример. Красавец, молодой, образованный, мог ждать своего часа, но ведь не ждал. А у нас еще один сын подрастает. На кого смотреть будет, как не на меня?»
Какое-то заковыристое имя было у старшего Чуева – то ли Никандр Евстафьевич, то ли Никифор Евстольевич, не помню. Тогда ведь еще в ходу были старые имена. Один сосед еще жил у нас рядом, Исидор, да мой отец имел отчество Парамонович, это уж поздние дети пошли, после 1917 года, - Октябрины, Мэлсы да Революции. Вот и запомнилось, как после какого-то крупного сражения собрала Анна Ивановна в садике женщин, за столом сидели заплаканные Груша со взрослой дочерью Тоней, у калитки стоял поникший их младший Витька. И Анна Ивановна назвала это старинное имя отца Чуевых, голос ее дрогнул, когда прочла она вслух: «погиб смертью храбрых». То была первая похоронка и, увы не последняя, что принесла горе в наш многонаселенный двор. Еще два документа с черной меткой пришли в одну семью – на отца дядю Юру и сына Борю Шарапиных. Боря ушел добровольцем сразу после выпускного вечера в школе. Помню его широкое добродушное лицо с симпатичной ямочкой на подбородке. Дверь их самодельного, папиными руками сработанного флигелька упиралась почти в калитку садика. Когда еще до поступления в первый класс я устраивалась на скамейке и читала «Что я видел» Бориса Житкова, Боря серьезно рассматривал со мной картинки, хвалил, что люблю книги, и я всегда хотела, чтобы он играл со мной в «дочки-матери» в роли папы нашей куклы. Но он, конечно, малышам был просто как вожатый, а мне доставался мой ровесник Колька Соболев, который признавал мое первенство, и «в магазине» я была продавцом, он покупателем, а «в школе» я учителем, он – учеником. Боря погиб под самый конец войны, уже где-то в Германии, и это было особенно больно и несправедливо, хотя о какой справедливости в войне – кровавой бойне можно вообще упоминать…
***
Тося Чуева была замужем за военным. Ее Фёдор преподавал в училище недалеко от города и на её счастье нередко приезжал домой. Во дворе Тосе завидовали, она ждала ребенка и была счастлива, что уже два года с лишним муж рядом. Хотя постоянно признавалась Анне Ивановне, что строчит он рапорт за рапортом и в конце концов добьется отправки на фронт. «А ты чего перечишь? – урезонивала наша мудрая домкомша. – Ему ведь поди стыдно, что другие-то воюют…» «Так он разве пользу не приносит?» - сама себя уговаривала Тося и тут же тяжело вздыхала, предвидя правоту и мужа, и Анны Ивановны, да и сама, как человек умный и правильный, всё верно понимала. Дочке ее Ниночке в мае 1945-го исполнилось 2 годика, а папа, вернувшийся намного позже разгрома Японии и службы своей в Германии, увиделся с девочкой, когда ей минуло почти пять.
В 45-м, в январе, наконец, дождался призыва самый младший мужчина в семье Чуевых – Витька. Так его звали все за озорной характер, за постоянные шутки – розыгрыши, когда во дворе устраивал весной замаскированные ямы с водой, или стрелял из рогатки в террасу, где дремала её хозяйка Нина Николаевна, бывшая гувернантка, или шкодничал перед открытыми окнами первого этажа. А довоевал он остаток войны во флоте, так как был высок, крепок, а уж бескозырка шла ему, словно он «одессит Мишка» из любимой песни. Он окончил энергетический техникум, женился, вдвоем ездили на целину по комсомольской путевке.
***
Первым из Чуевых вернулся домой Николай и защитил диплом на отлично, будто и не отрывался от учебы на четыре года. Антонина с мужем уехали в другой город. В войну она лаборанткой работала в госпитале напротив нашего двора, а там, говорили, на иностранный в пед поступила и в том же институте осталась преподавать. А дальше я уехала из родного города, но навсегда осталась в душе благодарная память о моих соседях, среди которых были и Чуевы, какие-то удивительно простые, скромные и настоящие – без позы, без рисовки, без показухи, уважающие людей, почитающие свое окружение, преданные своей стране.
Алла Докучаева.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Комментарии:

Оставить комментарий