А ты подписался на нашу газету?
 

Фронтовой роман

Автор: cmanager от 20-02-2020, 09:38

Фронтовой романВесной 44-го лейтенанту Леониду Левитину было 22 года. Сказать, что он влюбился с первого взгляда (даже чтобы ей через 50 лет было приятно), не смог, будучи реалистично мыслящим, правдивым человеком. Но то, что ему понравилась молоденькая красавица, сидевшая, укутавшись в шинель, на ступеньке платформы, скрывать тогда не стал и на второй – последний – день знакомства на маленькой станции «Корсунь – Шевченковский» попросил номер полевой почты.
Но гордячка Хана Варшавская, до войны поступившая в театральное училище, а ныне старшая телефонистка в чине ефрейтора, плечиками пожала: неужели на каждой станции, где остановился эшелон, свой адрес давать! Загорелый симпатичный лейтенант с усиками только руками развел, а она вернулась в эшелон и давай рыдать, что его больше не увидит. Потому что никогда уже в одном месте не сойдутся эшелоны после удачно проведенной частями Красной армии Корсунь – Шевченковской операции, и не произойдет такая счастливая случайность, когда войска двинулись на запад, к Румынии, а офицер-зенитчик, командир взвода задержался на охране артиллерийского склада…
Однако судьбоносная случайность все-таки произошла. 2-й Украинский фронт занимал длительную оборону у деревни Бал, ожидая наступления в Ясско-Кишиневской операции. Бездельничать в землянке было невыносимо, и Леонид вышел подышать. Заметил Володю Коряка, который что-то писал. Оказалось, письмо – одной из девчат того самого эшелона. Вот так и заполучил лейтенант Левитин номер полевой почты понравившейся ему студентки, добровольцем попавшей в армию, которая на платформе грелась тогда на солнышке, пытаясь справиться с ознобом малярии…
Фронтовой романИх эпистолярный роман длился до конца 46-го года, они даже обменялись адресами родителей, страшась потеряться при непредсказуемых перемещениях воинских частей. И не зря: младший брат Леонида (его семью эвакуировали из Белоруссии в Уфу) однажды прислал Хане новый номер полевой почты ее адресата – теперь это была Южная группа войск.
Демобилизовавшись в 1945-м, она вернулась в родной Днепропетровск, а Леонид лишь в 46-м получил 10-дневный отпуск, чтобы отправиться к любимой девушке и получить ее согласие на совместную жизнь. 8 марта сыграли свадьбу. Света в освобожденном городе еще не было – зажигали карбидки, угощение тоже не отличалось разнообразием: винегрет, рубленая селедка с фасолью. Но переполняла радость встречи пополам с надеждой на будущее под мирным небом. А поначалу поехали к родным Леонида в Уфу.
Здесь, пожалуй, стоит прервать погружение в далекое прошлое и перебросить повествование на несколько десятков лет вперед, когда в 1997 году, перед очередной годовщиной Победы, я попросила эту уникальную пару поделиться фронтовыми воспоминаниями. И тут выяснилось, что Уфа для них дорога не только как общая трудовая биография в Русском драматическом театре, где он долгие годы работал директором, а она ведущей актрисой выступала на сцене, и не только как город их проживания, но и как знаковое место спасения от гибельного пожара войны. Именно там, после спешной эвакуации, едва не попав в звериные лапы фашистов, обосновались родные Леонида. И он сам в 1942-м впервые оказался в незнакомой Уфе, когда выгрузили его на носилках. 3 января в ожесточенном бою во время наступления наших войск под Москвой, в Тульской области его сильно ранило. Из московского госпиталя намеревались переправить то в Сибирь, то в Ташкент, он отказывался, в конце концов просто пришли два санитара и отвезли на Казанский вокзал, в вагон для тяжелораненых. Поезд ждал ремонта, медсестра сказала – дотянуть бы до Куйбышева, однако через пятеро суток все-таки добрались до конечного пункта, которым оказалась, на его счастье Уфа. Сначала поместили в госпиталь на улице Красина, затем перевели в тот, что на Тукаева, и сестра-хозяйка согласилась сообщить родным. Опасаясь за маму, за ее больное сердце, решили ее как-то постепенно подготовить, но когда брат Леонида шёпотом сообщил сестре про тяжелейшее ранение ноги и сильное обморожение, она вскрикнула: «Лёня здесь, в госпитале? Так скорее же к нему!»
После выздоровления боец Левитин был направлен в Севастопольское зенитно-артиллерийское училище, которое располагалось в Уфе, и в течение 6 месяцев проходил там ускоренный курс обучения – в апреле 43-го снова ушел на фронт, уже лейтенантом, офицером артиллерии. Два года, с момента окончания им средней школы в Гомеле в 1941-м, откуда сразу и попал на фронт, стали для Леонида школой зрелости, терпения, ненависти к врагу и, несмотря на участие в труднейших боях, несгибаемой веры в Победу. А дальше он уже чувствовал себя взрослым мужчиной и опытным бойцом. До последних своих дней гордился, что был в первых рядах защитников Родины, освободителей народов от ужасов гитлеровского фашизма.
В годы его директорства мне приходилось общаться с Леонидом Владимировичем, когда приходила в театр по делам журналистским. Он был неизменно вежлив, предупредителен и открыт в своих всегда точных и немногословных высказываниях. Но по-настоящему познакомилась и подружилась с ним, с его обаятельной женой, когда оба уже были в солидном возрасте, в гости к коллегам приглашались как ветераны Великой Отечественной войны, как старожилы Русского драмтеатра. А Хана Леопольдовна вообще уже тяжело болела, из дома почти не выходила, и надо было видеть, как трепетно о ней заботился муж, улавливая каждое её движение, чтобы помочь, и стараясь милой шуткой или общим воспоминанием вовлечь в нашу беседу. Рассказывал о её успешных ролях, не только гордясь этими сценическими работами, но и пробуя нащупать ту тему в разговоре, которая ей будет особенно близкой. Тогда я узнала, что оба после войны получили актерское образование, что к экзаменам ему помогала готовиться жена, поскольку с окончания им десятилетки утекло уже немало воды, и что она отвечала по билету сидя – носила под сердцем их сына. А в 97-м у самого Владислава Леонидовича сыну исполнилось 25, а дочери 17…
Первый театр у молодых супругов был в Златоусте. Затем работали в Советске Калининградской области, в Архангельске. Причем оба играли в спектаклях, часто в паре, пока Левитину не предложили стать директором. С 1965 года их театральным домом стал Русский драматический. В 83-м, когда Хане Леопольдовне врачи настоятельно рекомендовали лечиться, они оба ушли, как принято говорить, на заслуженный отдых. В их случае это была мужественная борьба с ее болезнью.
Леонида Владимировича новый директор попросил некоторое время поработать рядом, чтобы ввести в курс дела. И как делился со мной позже Вячеслав Александрович Стрижевский, эта бескорыстная помощь ему пришлась очень кстати, как и по-человечески чуткое отношение, когда Левитин не жалел похвальных слов в адрес новоиспеченного руководителя, считая его талантливым и современным организатором.
… Как сейчас вижу скромную квартиру моих старших добрых знакомых, накрытый к чаю стол, придвинутое поближе кресло Ханы Леопольдовны, плед, которым укутывает ей плечи Леонид Владимирович. Вспоминаю, как с ноткой некого тщеславия перечислял награды народной артистки Башкортостана Варшавской за лучшие роли: мамаши Кураж – диплом Всесоюзного фестиваля, посвященного Брехту, Пелагеи Егоровны в пьесе «Бедность – не порок» - диплом I степени Всесоюзного театрального фестиваля, посвященного драматургии Островского… Она прервала его: «Всего же не перечислить, что сыграно за 35 лет, - ролей 120 наверняка наберется: «Мораль пани Дульской», «Деревья умирают стоя», а еще раньше – Негина в «Талантах и поклонниках»… А еще помнишь, в Советске…»
«Помню, я все помню, - он ласково улыбнулся. - И не только твои роли, не только дату нашей свадьбы. Но и тот весенний день на военной станции «Корсунь – Шевченковской…»
Алла Докучаева.

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Комментарии:

Оставить комментарий