Напевая частушку, он налил крепкого чая, достал пачку печенья, а среди холстов застыл в ожидании мольберт с недоконченным уфимским пейзажем. Так мне запомнилась встреча в мастерской с заслуженным художником РБ Михаилом Назаровым незадолго до его ухода из жизни. Побеседовать с ним хотелось не как с одним из представителей башкирского авангарда, живописцем-«деревенщиком», а с интересной личностью ушедшей эпохи.
- Когда появился первый рисунок?
- В наш магазин перед войной, году в 1938, привезли копии известных картин, которые делал Башфонд, находившийся на улице Сталина, сейчас Коммунистической Социалистической. Я запомнил Шишкина, приходил смотреть много раз и поражался, как можно так сделать. Настоящие деревья, ели, совсем как у нас в Кананикольском. И в это же время продавали краски, мне захотелось рисовать. Тогда мне лет 11 было. У нашей соседки овчарка нарисована была, я спросил разрешения взять картину, загрунтовал фанерку и скопировал собаку. А потом в школе кружок открыли, правда, ходили туда я и старшеклассник Вася Приданников, который потом погиб под Сталинградом.
- Хвалили вас?
- Не-ет, все лучше меня рисовали, но я не завидовал. Но почему-то меня обзывали Мишка – художник.
- А родители поощряли ваше увлечение?
- Они ничего не говорили. Отец был начальником политотдела, потом его из партии исключили, и чтобы его не арестовали, мы уехали в Тюбинск Баймакского района. Мама - домохозяйка.
- Наверное, живя на селе, много приходилось работать?
- Когда война началась, мне было 14 лет, но я с 12 трудился, сено косил, перед войной срубили избу с отцом. Помню, жаркий июльский день, облака высоко поднялись, птицы пи-пи. По правилам надо было хворост сжигать, дым глаза ел, комары кусались, а мы бревна пилили-пилили. Говорю отцу, больше не могу. Он так посмотрел на меня, что я просто испугался. До сих пор забыть не могу. Никогда меня не ругал, я всегда чувствовал его любовь, и вдруг такой взгляд! Я аж вскочил и побежал, до того обиделся.
Сейчас думаю, что он прав был, ведь жизнь оказалась такой суровой - пришлось работать и в шахте, и молотобойцем, и копны сена на себе возить. А на войне как, вдруг струсишь?
- Как стали шахтером?
- Мать сказала, Миша, плохо ведь с хлебом, по карточкам его тогда давали. Отец к тому времени погиб в 1941 году под Москвой. Раз надо, пошел в Тюбинск, вошел в артель Лутфуллина и работал по старым государственным шахтам. Нам повезло в Сибае, где открыли новый рудник. Там новый слой, удивительно богатый золотом, назывался сыпучка. Рентабельность считается 17 г в тонне, а здесь 800 г.
- Как добывали золото тогда?
- Бурили шурфы. Я держал бур, поворачивая его в разные стороны, а товарищ ударял молотом. Песок сыпется и затем выгребается, из него потом золото намывали.
- Как потом сложилась судьба?
- Три года прошло на шахте, и как-то к нам во времянку, где мы спали вповалку, зашел начальник старательских артелей, который знал моего отца. И меня пожалел, переведя в кузницу лошадей подковывать и буры оттачивать. Кузнецом был дядя Коля, который пока шел на работу, прикашливал, потому что табак нюхал, а я, заслышав шаги, быстро прятал книжку, которую с утра читал. Человек бывалый, в тюрьме сидел с политическими, настоящими. Они говорили, что революция в России рано произошла, рабочих было мало. Об этом и немецкий философ высказался, а мы в кузнице беседовали.
- Как Победу встретили?
- Однажды утром, часов в 6 пришла мама. «Миш, война кончилась». Я побежал к клубу, где уже собрался народ. Гимн играли громче обычного, выступали, пели.
- Вы все же стали учиться на художника?
- После войны весь год рисовал. Мама дала простынь, я загрунтовал ее и написал картину «Запорожцы» Репина в свободное время. В Магнитогорске объявили подготовительные курсы за 8-10 класс, куда я отправился завершать школу. Написал сочинение, что хочу быть художником, и учительница, из дворянок, сказала классу, что оно лучшее. Я рисовал натюрморты с натуры по вечерам в общежитии, где в одной комнате жили 8 человек.
Затем поехал учиться в Уфу, куда добирался неделю, так как ехали эвакуированные, занявшие пассажирские поезда. Приехал на товарном, ночь, не знаю, куда идти. На вокзале у стенки переночевал, а утром разыскал баню на улице Чернышевского, где она тогда находилась. Помылся, а дальше куда? Пошел в парк Якутова и там на скамейке уснул. К счастью, вспомнил про дядю, который работал главным бухгалтером на моторном заводе. Каким образом я разыскал его, не знаю, жил у него несколько дней. Потом мотался с квартиры на квартиру, хозяева меня пытали: дрова привезешь? Откуда я их возьму, сочинял, конечно, так и путешествовал по всей Уфе.
Когда учился в художественном училище, питался хлебом в 400 г, который давали по карточке. Квартал пройду и отдыхаю, силы заканчивались. Один раз иду по улице Ленина мимо ресторана «Уфа», сейчас там «Ложка-вилка». Выходят три мужика, одного за руки ведут, меня зовут: «Вот тебе 10 рублей, доведешь его до дома». На углу, где раньше был детский магазин и сейчас торгуют американской едой, стояла тетка, продавая пирожки с рыбой. На всю заработанную десятку накупил их, мигом проглотил и все равно остался голодный.
После учебы нам с Ахматом Лутфуллиным дали направление учиться дальше, и мы поехали в Москву. Там такие были ребята, красавцы, так подготовлены, да еще их так много! Куда нам! Мы провалились. Лутфуллин поменял направление в Литву, а я вернулся в Уфу, преподавал в 40-й школе. Потом в Эстонию поехал поступать, но повезло, неожиданно в Москву пригласили учиться в Институте искусств.
- Вас учили академическому реализму. Как вы пришли к своему стилю?
- Надо сказать, институт и училище ничему особо не учат, после них надо было самому учиться. Тогда книжек по искусству не было, они стали появляться в «Букинисте». Вот я и ездил за ними в Москву, где можно было найти Пикассо, Леже, Ренуара. Я стал у этих мастеров учиться и понял, что искусство состоит из частей, так же, как и музыка.
- Поняли ли вас тогда? Нашли ли единомышленников?
- Не сразу. Мой друг Пантелеев, который стал великим, в первую очередь. Раньше для признания художники вступали в партию. Лутфуллин тоже хотел, сказав в райкоме: «Я хочу бороться с плохими коммунистами». Конечно, его не взяли.
- Что дало общение с Александром Тюлькиным и другими известными художниками?
- Возникали вопросы к себе после разговоров. У Тюлькина я и жил, он запомнился мне как симпатичный старик в голубой рубашке в горошек и в фартуке наподобие сапожника. Как-то раз сказал: «Миша у нас тугодум». Может, хотел сказать, что я долго думаю, но правильно. У меня не быстрота работает, а логика. Например, могу проанализировать исторические факты, соединить один с другим, подсказать себе причину событий. Почему революция произошла – Петр погасил веру, западные просветители. К тому же наступила эпоха машин. Неслучайно у Толстого поезд сначала мужика задавил, потом Анну Каренину – интеллигенцию. Когда я родился, ни одного велосипеда не было, сплошные лошади. Изменилась цивилизация, наступило безбожье. Для управления народом нужна вера. Иначе все разваливается, что хочу, то и делаю.
- Почему все время изображаете деревенских, хотя давно живете в городе?
- Потому что родился в деревне и всегда хотел там жить.
- Любите размышлять на масштабные темы, а почему пишете обычные сельские сценки?
- Значит, я не исторический художник. Нужно рисовать, что знаешь. Почему Суриков стал историческим живописцем? Потому что видел, как казаков пороли, ездил по Сибири. После Наполеона Россия набиралась сил, появился Васнецов с богатырями, Пушкин. Это был золотой век русского искусства.
- А сейчас оно в каком состоянии?
- А сейчас искусства, как мне кажется, нет, ни в музыке, ни в поэзии, ни в прозе. Безвременье наступило. Последние замечательные писатели – деревенщики Распутин, Астафьев, Носов, Белов, Абрамов. Вы читали Астафьева «Прокляты и убиты»? Потрясающий роман, можно даже с «Тихим Доном» сравнивать. Конечно, у Шолохова роман стройнее и сложнее построен, герои значительнее.
- Вам удается выбираться в деревню?
- Да, ненадолго. За домом племянница приглядывает, она в Сибае работает библиотекарем.
- А что сегодня вас вдохновляет?
- Об этом не расскажешь. Я прихожу сюда каждый день и начинаю работать.
- Не тяжело?
- А мне тяжелей ничего не делать. Когда рисую, я увлечен каждой линией и о смерти не думаю.

Зиля БАДРИЕВА.
zilyamk@yandеx.ru