Выпустив в воздух клуб пара, паровоз замер у перрона. Еще пару лет назад его встречали бы рабочие, грузчики или просто пассажиры. Но сейчас у вагонов суетились люди в шинелях и белых халатах. Тишина вдруг наполнилась стонами раненых. Поезд санитарный, пришел прямо с фронта…

Время собирать камни

Уфа, 1942-й год. Война, казалось бы, идет на Западе. Но для врачей и медсестер эвакогоспиталя № 3766 она – каждодневная реальность. Вот и сейчас медбрат Ильсур Гареев вместе с напарником выносят бойцов из вагонов, укладывают их на повозки.
- А его, кажется, лечить уже не надо…- молвит напарник, снимая шапку.
Солдатик совсем юн. В навсегда застывших глазах – немой вопрос без ответа. Но эмоции уходят в сторону. Именной медальон, как обычно, забирает начальник госпиталя. Выгрузка идет быстро – поезд стоит лишь полчаса. Но вот подводы отправляются в сторону больничных корпусов. И только одна телега идет за город, к Курочкиной горе.
На склонах которой уже несколько месяцев хоронят умерших от ран солдат. Неглубокая могилка, табличка с пятиконечной звездой. Как звали бойца, откуда он родом? Все эти вопросы остаются потомкам. Будет весна 1945, восстановление страны из руин. Затянутся раны и придет время собирать камни. Но так ли это легко?...

Прошло почти восемьдесят лет, и снова май заставляет вспоминать прошлое. Например – могилы на Курочкиной горе. Увы, вопросов здесь больше, чем ответов.

О надгробиях на ее склонах черниковцы знали давно. Ведь в начале прошлого века здесь хоронили жителей ближайшей деревни. Да и Лопатинское кладбище всего в полутора километрах. Неудивительно, что здесь лежат солдаты и офицеры Красной Армии, умерших от ран в уфимских госпиталях. Сегодня эти могилы заброшены. Найти их и разобраться в ситуации помог историк-краевед Владимир Серов. С ним я встретился на перроне железнодорожной станции Шугуровка.

- Хорошо, что вы оделись по-походному. Думаю, что сегодня нам придется немало побродить по лесной чаще. Кстати, деревья здесь сравнительно молодые, их посадили уже после войны, - говорит он.

В списках не значатся

Двойная линия рельс будто отделяет настоящее от прошлого. Минуя ее, спускаемся к мосту через неширокую речушку. Позади визуальный ориентир – опора электролинии на технологической просеке. Теперь тропа поднимается вверх, разделяясь на три части.
Трава под ногами выжжена обширным низовым пожаром. Приходит мысль: не уничтожил ли огонь надгробия?

- Да, это вполне вероятно. Захоронения, к сожаленрию, не имеют официального статуса. Если в советское время за ними еще следили местные жители, то сейчас этого не делается, - рассказывает краевед, - Есть предположение, что здесь покоятся воины, умершие в госпитале № 3766.

Кое-что удалось найти в военных архивах, например в электронной базе данных «Мемориал». Да, черниковская больница действительно потеряла 28 красноармейцев. Но все они были официально похоронены на Сергиевском кладбище. Правда, в уже кладбищенских списках многих этих фамилий нет… Другое дело - установленный поисковиками факт: одна из могил на Курочкиной горе принадлежала бойцу РККА по фамилии Гришин. Значит, здесь наверняка покоятся и другие солдаты. А архивы могут ошибаться…
Хотя подтвердить наличие нескольких воинских могил здесь все же трудно. В документах Минобороны РФ соответствующих данных нет. Единственное видимое доказательство – красные звезды на надгробиях. Здесь мнения разделяются, ибо такие памятники ставили и рабочим трудовой армии – как военнообязанным. Чего поисковики не подтверждают, так это легенду о братской могиле советских воинов.

- Еще в восьмидесятые-девяностые годы прошлого века я побывал на многих «общих» солдатских кладбищах. При надлежащем уходе они выглядят как холмик определенной формы. Если нет – то наоборот, как впадина. Ничего подобного на Курочкиной горе мы не увидим, - объясняет Серов.

Погиб в 1944-м

В определенный момент он сворачивает с тропы и уверенно углубляется в чащу. Проламываться сквозь бурелом приходится довольно долго. Периодически мой проводник меняет направление. Ориентиров вокруг никаких, вся надежда на память.
Совершенно неожиданно из зарослей бурьяна выглядывает памятник. Сваренная наспех звезда и короткая надпись «умер в 1944». Оглядываясь по сторонам, мой спутник замечает: рядом должны быть еще надгробия. Надев перчатки, разгребаем валежник. И говорим о солдатах, лечившихся в Уфе в предпоследний год войны.

- Легкораненых обычно оставляли недалеко от передовой, чтоб затем они возвращались в свои части. К нам привозили только тех, кто пострадал серьезно. Статистика печальная: Башкортостан лидировал по количеству умерших от ран. Но пенять на наших медиков не стоит, они были настоящими профессионалами. Во-первых, количество поступающих с фронта солдат росло год от года. Во вторых, сюда направляли воинов с тяжелыми поражениями рук и ног. Известно, уфимские хирурги провели более 800 ампутаций, - говорит Владимир Серов.
Перевернув небольшое полено, вижу под ним фрагмент каменного блока. Немного разбросав землю, руками очищаем шершавую поверхность. Если приглядеться, то можно увидеть арабскую вязь. Значит, здесь покоится мусульманин. Серов подтверждает – да, но эта могила появилась в 1940-м, до войны.
Чуть поодаль, метров через 50, находим два невысоких металлических обелиска. Опасения подтвердились: они обожжены огнем. Но их солдатская принадлежность не вызывает сомнений, это - ромбики со звездами. Таков стандарт, рекомендованный Наркоматом обороны в те годы. Едва присев отдохнуть, краевед озвучивает еще одну любопытную мысль. По данным архива боевых потерь НКВД, на Курочкиной горе лежат два солдата спецполка внутренних дел. Они погибли под колесами поезда (видимо, случайно) 8 марта 1945. Но найти их здесь сегодня не представляется реальным.

- Моими коллегами озвучивалась и такая мысль, что здесь лежат воины, умершие не в больнице, а в самих санитарных поездах. Известно, что покойников оставляли на крупных станциях, сами понимаете, почему. В таком случае путаница с документами выглядит понятной, - продолжает Владимир Серов.

Ничья гора

Солнце неспешно клонится к закату, да и мы порядочно устали. Прислушиваясь к шуму города, понимаю: Черниковка и Инорс почти обняли гору с двух сторон. Тем не менее людей здесь почти не бывает. В каком-то смысле атмосфера осталась неизменной с тех самых лет. То, что мы нашли четыре могилы, кажется чудом. Но спутник мой полон скепсиса: еще десять лет назад их было больше. Значит, скоро время разрушит и эти…
Тем более что ответственности за кладбище, которого нет, никто не несет. Уже вернувшись в редакцию, я раскрываю карту «Росреестра». Действительно, в прямой близости от горы земля принадлежит нефтяникам и энергетикам. Сама же возвышенность – ничья.
Чего не скажешь про память о войне и ее солдатах. Она – наша, народная. Потому получается, что привести кладбище в хоть какой-то порядок могут и должны активисты. Собственно говоря, такая работа уже ведется. Участие в ней принимают представители ОДК УМПО и «Общенародного фронта». Заводчане свою позицию объясняют просто: здесь похоронены и рабочие, строившие цеха по выпуску авиамоторов.
Люди периодически расчищают поляну вокруг могил, красят их. Уже за это можно сказать спасибо. Но нужны более серьезные меры. Дождемся ли?

Иван Бегама.