А ты подписался на нашу газету?
 

Рак излечим. И это не миф

Автор: gines от 1-02-2017, 20:46
Рак излечим. И это не мифРоссия нуждается в Национальной программе борьбы с онкологическими заболеваниями –уверены ведущие специалисты в этой области. Пока же можно говорить о недофинансировании и отставании в технологическом развитии, в невыполнении государством своих обязательств по лечению больных раком. Так ли все плохо? Есть ли сдвиги в решении проблемы, что предстоит сделать, говорим с главным врачом Республиканского онкологического диспансера Русланом Султановым.
- Исполнилось пять лет с вашего прихода на должность. В интервью, данном четыре года назад журналу «Уфа», вы говорили о планах. Некоторые уже воплотились в жизнь - появился Центр ядерной медицины, каких и в мире всего около 250. Собирались построить новый хирургический корпус…
- К сожалению, пока этого сделать не удалось. Сегодня правительством выделены дополнительные 2 млрд 200 млн рублей на строительство не только стационара на 250 коек, но и поликлиники. Но, пожалуй, главное, что осуществилось – создалась команда, готовая работать на результат. Основное время ушло на обучение, на формирование нового взгляда на онкологию, что, надеюсь, это поможет сделать большой шаг вперед.
- Как создавалась команда? Вы сами ковали кадры, переманивали со стороны? Или они пришли вслед за современными технологиями?
- В основном растим сами. На что уходит от пяти до семи лет. Где-то к годам 30 выпускник мединститута приобретает специализации врача-онколога и онколога-хирурга. Только тогда мы можем доверить ему больных. Не скрою, приглашаем и из других клиник, с перспективой роста – стать заведующим отделением, а впоследствии создать свою школу. Зарплата у нас выше, чем в среднем по республике. И работать престижно. Люди идут, чтобы реализовать себя. У нас ведь весь пласт медицины представлен: гинекология, абдоминальная хирургия, лекарственная и радиотерапия. Многие, достигая потолка на прежней работе, стремятся к более высокому уровню - потому что объем операций у нас намного выше, чем в общей хирургии. И конечно, современные технологии приводят за собой квалифицированных специалистов.
- Насколько проблема недофинансирования медицины во всех сферах сказалась на онкологии?
- Дело не только в нехватке денежных средств. Проблема в том, что медицинские учреждения не стали единым целым. Мы остались конкурентами в борьбе за пациента, за деньги, которые приходят вслед за ним от страховых компаний. Соревнуемся друг с другом, чтобы человек остался лечиться в твоем учреждении. Трехуровневая система оказания помощи: поликлиника – больница - крупные специализированные центры, работает слабо. Логично, что основная масса пациентов с легкими заболеваниями достается первому звену, с тяжелыми – второму, а самые трудные должны лечиться у нас. Но на деле не так. Объемов и тарифов страховой медицины на цепочку не хватает. Поэтому мы начинаем конкурировать за пациента. Его задерживают в поликлинике, когда его надо в срочном порядке отправить в больницу: лечат в дневном стационаре. А хирурги обычной больницы считают, что они удалят опухоль на 1-2 стадии не хуже нас. Например, новообразование небольшое, распространения на другие ткани нет, метастазов тоже. Никакой радио- и лекарственной терапии. И ошибаются. Наша задача - правильно пролечить на ранней стадии, чтобы рак не затаился и не перешел в следующую. Но благодаря мифу о легкости лечения пациенты не доходят до диспансера. И только когда происходит распространение процесса, их начинают направлять к нам. И тут даже при условии максимального лечения оно не всегда бывает удачным. Все в онкологии завязано на двух вещах – ранней диагностике и максимальной помощи. Сегодня есть способы сдерживания роста опухоли на годы, но необходимы огромные финансовые средства на курсы лечения с регулярностью раз в 3-4 месяца. Это дорого. Конец, к сожалению, предопределен, пациент не вылечится, но будет жить дольше.
- Все-таки все упирается в деньги?
- Страхование – один из самых распространенных способов финансирования здравоохранения, но у нас система не сформирована – взять на себя определенные риски при возникновении ситуации: внесли один рубль, а если что – получили миллион. Например, государство действует через страховые компании. Деньги приходят в больницу, не ежеквартально, а только вслед за пациентом. Поэтому каждый заинтересован, чтобы они попали в его учреждение. И закрадывается крамольная мысль – надо, чтобы больных было больше. Между тем в Западной Европе люди платят много в страховую компанию, но и обратный выход достаточно большой. Государство гарантирует, но пока ты здоров, вносишь деньги.
- Лечение онкобольных бесплатное?
- Мы обязаны делать это. Хирургия априори бесплатна. Что касается лекарственной терапии, то какого-то препарата может не оказаться: либо не смогли закупить – не хватило денег (в рамках закона о госзакупках), либо в наличии только дженерики, не подходящие в данной ситуации. В случае радиотерапии и хирургии могу сказать: есть все необходимые расходные материалы. Любая просьба от врача по поводу необходимых денежных средств недопустима.
- Сказался ли на вас кризис? Есть ли импортозамещение?
- Да, мы все в большем количестве получаем отечественные препараты в виде аналогов или российского изготовления. Они значительно дешевле. Или точнее, могут быть куплены дешевле. Что случается не всегда. Цена зависит от конкуренции между российскими предприятиями. Они могут специально не снижать ее, и мы нередко покупаем аналог по цене импортного препарата. Но думаю, что принятый закон был нужен, чтобы отечественные фармзаводы встали на ноги.
- По статистике за прошлый год количество людей с онкологическими заболеваниями выросло на 18 процентов.
- Парадоксально, но мы стремимся к этому. Значит, улучшается система диагностики и раннего предупреждения, повышается онкологическая настороженность и культура пациентов. Когда растет заболеваемость, надо думать, что растет и выявляемость. И надо быть готовыми к тому, что тенденция будет развиваться. Население стареет, государство поставило задачу увеличить среднюю продолжительность жизни. А рак – болезнь генетическая. И чем человек старше, тем больше нарушений. Нам надо готовить всю систему здравоохранения и онкологию тоже. Появилась новая помощь – геронтологическая, паллиативная. Мы должны посмотреть не на выявляемость, а на раннюю диагностику. Это своеобразный маркер работы первичного звена, как и продолжительность жизни наших пациентов, которым поставлен диагноз злокачественное образование. Если они живут пять лет и более – показатель очень хороший, если умирают в первый год после постановки диагноза – значит, либо мы не имеем возможности вылечить, либо не смогли. Сегодня более половины наших пациентов с раком живут пять и более лет.
- Что влияет на выявляемость? Работа ваших коллег в городских онкоцентрах, современные технологии или повысилось число грамотных, пекущихся о своем здоровье людей?
- Мы констатируем, что увеличилось число пациентов, обращающихся за профилактическим осмотром, потому что эта услуга платная. Что касается, например, ПЭТа – высшей степени диагностики, то эта методика действует, когда невозможно найти опухоль, а видно только метастазы. Также подобное исследование применяется как контроль лечения – есть ли прогресс. А чтобы заподозрить рак, есть более простые способы. Как метод скрининга ПЭТ КТ работать не может. Должна повыситься выявляемость в поликлиниках. Но там, к сожалению, не хватает хорошего оборудования, а врачам - знаний. Проблема в том, что у нас нет лечащего врача онкологического профиля. За рубежом он контролирует ситуацию, назначает лекарственные препараты, направляет на радиотерапию, на операцию. У нас нет такого координирующего центра. Каждый из специалистов сделает свое дело и отправляет больного дальше. Заботу о пациенте необходимо сосредоточить в одних руках. Многие думают, что в диспансере умирает много больных. Нет, даже учитывая паллиативное отделение, за прошлый год потеряли 62 человека. Но мы анализируем ситуацию шире: сколько пациентов умерло в течение месяца после выписки, в том числе и в других клиниках. И цифра увеличивается до 200. Это говорит о том, что больные получили максимальное лечение: операцию и облучение. А дальше куда? Отсутствует система реабилитации, долечивания. Между тем, например, люди с сердечно-сосудистыми заболеваниями такую возможность имеют.
- Мы можем конкурировать с западноевропейскими клиниками?
- В рамках отдельно взятого пациента – да, а до системы оказания помощи нам еще далеко. Надо менять отношение к оказанию услуг. Пока ответственность за ошибку лежит на больнице, толку не будет. Если врач будет отвечать лично, он не потерпит 30 больных на приеме. Чтобы оказать качественную помощь, достаточно и 10. Тогда доктор научится улыбаться, разговаривать с пациентом. Сегодня у людей есть выбор. В частных клиниках специалисты оказывают самую высокотехнологичную помощь, в том числе и онкобольным. Есть люди, которые могут позволить себе лучшие медучреждения мира. Конкуренция растет. Поэтому в наших интересах повернуться лицом к пациенту. И если мы пока еще не в силах сохранить ему жизнь, то человек должен почувствовать: для него сделали все, что смогли.
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.

Комментарии:

Оставить комментарий